В Санкт-Петербурге группа неизвестных, назвавшихся блюстителями морали, атаковала музей-усадьбу Набокова (речь идет о поместье Набоковых в Рождествено в Ленинградской области - прим. ред.). Их гнев вызвала «педофилия» писателя, признаки которой они нашли в романе «Лолита». Насколько верно это утверждение? Неужели Набоков так заигрался, что перешел границы дозволенного?
«Узнаю́, когда вижу». Такую формулу использовал председатель Верховного суда Поттер Стюарт в 1964 году, показывая, насколько субъективна граница между скабрезной пошлостью и эротическим искусством. Действительно, трудно дать общее определение порнографии, но ее всегда легко распознать в каждом конкретном примере. Разумеется, для этого надо хотя бы немного разбираться в предмете. Похоже, это совсем не относится к самопровозглашенным блюстителям морали, которые несколько недель назад совершили акт вандализма в отношении музея-усадьбы Набокова в Санкт-Петербурге. С начала года директор музея получала письма с угрозами, в которых говорилось, что гнев Господень обрушится на тех, кто способствует распространению «набоковской педофилии». Сначала в окно музея влетела бутылка с памфлетом. Несколько недель спустя на одной из стен появилась крупная надпись «Педофил».
На эти акты вандализма надо смотреть в контексте резко обострившихся консервативных религиозных настроений, которые повлияли на столь жесткий приговор в отношении участниц группы Pussy Riot. В Санкт-Петербурге с марта 2012 года действует закон, запрещающий пропаганду гомосексуализма и педофилии. Главной мишенью «неоказаков» (так себя называет группа, взявшая ответственность за совершенное) стала, конечно, написанная в 1955 году «Лолита», один из самых удачных романов писателя. Произведение описывает отношения между сорокалетним профессором литературы и двенадцатилетней девочкой. Подозрение, что автор романа также имеет схожие наклонности, одинаково смешно и безосновательно. Невозможно себе представить более благопристойный брак и те отношения, что связывали Набокова с его женой Верой на протяжении более чем 50 лет.
Просчитанное разрушение табу
Трудно отделаться от впечатления, что славу одного из ведущих писателей ХХ века Набоков заслужил благодаря намеренной провокации. Он также рассчитал и риск провала. Самые крупные американские издательства отказались от публикации рукописи, опасаясь обвинений в распространении порнографии. Потому-то Набоков и решился издать книгу в англоязычном Olympia Press в Париже. Это небольшое издание специализировалось на выпуске эротической литературы, которая не могла открыто публиковаться в Англии и США. Одной из первых появилась восторженная рецензия от Грэма Грина, который назвал книгу «прорывом». В своем письме Набоков благодарит Грина за поддержку и лицемерно добавляет: «Моей бедной Лолите приходится трудно. Если бы я написал о мальчике, корове или велосипеде, то эти филистимляне никогда бы не шелохнулись». Естественно, этот аргумент слишком слаб, поскольку книга о велосипедах вряд ли стала бы литературной сенсацией. Выбор заглавной героини положил начало подозрениям в педофилии, которые постоянно преследуют личность писателя. Но он все равно добился своего: возрастающий успех «Лолиты» сделал его финансово независимым, позволил отказаться от нелюбимой работы профессора литературы в Корнелльском университете и переехать в Швейцарию, где он мог свободно заниматься творчеством.
И по этой причине Набоков, конечно, не писатель-педофил. Но какое это имеет отношение к предположительно порнографическому характеру романа? Набоков не скрывает эстетического наслаждения от развития страстей, описанных в тонкой и умной манере. В одной из ключевых сцен сгорающий от желания главный герой смотрит на свою жертву, которую он усыпил при помощи снотворного: «…ничего на ней не было, кроме одного носочка да браслета с брелоками; она лежала, раскинувшись, там, где ее свалило мое волшебное снадобье; в одной ручке была еще зажата бархатная ленточка, снятая с волос; ее прянично-коричневое тело, с белым негативом коротенького купального трико, отпечатанным на загаре, показывало мне свои бледные молодые сосцы; в розовом свете лампы шелковисто блестел первый пух на толстеньком холмике».
Главное – табу
Безусловно, это описание сексуальной одержимости, но выраженное самыми искусными формами, на которые только способна мировая эротическая литература. Набоков здесь продолжает традицию, которая восходит еще к библейской Песни Песней: «Сколь хороши твои ласки, сестра моя, невеста, сколь лучше вина… Сладкий сот текучий - твои губы, невеста, мед и млеко под твоим языком… Твои заросли ‑ гранатовая роща с сочными плодами, с хною и нардом!.. Изгиб твоих бедер, как обруч, что сделал искусник… Твои груди, как два олененка, двойня газели, шея ‑ башня слоновой кости…» Подобно этим словесным каскадам, язык романа сам становится предметом эротического вожделения.
Владимир Набоков сам наслаждается собственным художественным красноречием, за которым скрываются более глубокие смыслы. Эротика, выступающая на первый план, прячет автобиографическую трактовку «Лолиты». Все романы Набокова исследуют тему одержимости, принимающей разные формы. Идет ли речь об инцесте, гомосексуализме или другом «девиантном» поведении, в центре всегда находится табу, абсолютный запрет. Это и привлекает. Набоков точно рассчитал скандальный эффект своих сюжетов. В послесловии к американскому изданию «Лолиты» он пишет: «...в Америке было тогда целых три неприемлемых для издателя темы. Две других –это черно-белый брак, преисполненный безоблачного счастья, с кучей детей и внуков; и судьба абсолютного атеиста, который, после счастливой и полезной жизни, умирает во сне в возрасте ста шести лет».
Набоков выстраивает очень сложную нарративную конструкцию, которая запутывает не только читателя, но и самих персонажей. Рассказчик представляет дело так, будто он был не соблазнителем, а соблазненным. Главный прием –постоянная двусмысленность, в которой очевидные предположения оказываются правдой. В «Лолите» Набоков упоминает людей искусства, чье художественное вдохновение возникало под действием сексуальных фантазий. Такими были Эдгар Аллан По, женившийся на своей 13-летней кузине, Льюис Кэрролл, фотографировавший обнаженных детей, 35-летний Чарли Чаплин, от которого забеременела 16-летняя Лита Грей. Кстати, ее имя вызывает прямые ассоциации с Лолитой. В тексте романа при помощи анаграмм и игры слов разбросано очень много намеков на гениталии и половые акты. Для читателя, обладающего развитыми навыками филологического анализа, «Лолита» является на самом деле порнографическим романом. Однако сложный герменевтический процесс дешифровки, позволяющий сделать подобные выводы, полностью разрушает порнографический эффект.
Эти глубинные текстовые структуры невозможно передать на экране. Кино основывается на принципе изображения, при котором все должно быть понятно в кадре, ничто не должно оставаться без объяснений. Поэтому в фильмах Стэнли Кубрика (1962) и Эдриана Лайна (1997) главная героиня предстает как объект сексуального влечения. И одержимость педофила, которая в книге является лишь одним из мотивов, в фильме становится главной темой. Киноверсии «Лолиты» также имели проблемы с законом: Кубрику пришлось подчиниться кодексу о создании фильмов и требованиям Католической лиги по защите морали, а Лайн был вынужден вместе с адвокатом в течение шести недель вырезать из фильма эротические сцены, так как вступил в силу закон, запрещающий показывать на экране сексуальные отношения с детьми.
Навязчивое повторение
Постмодернистское общество XXI века трудно чем-либо удивить. Тем не менее, литература пытается привлечь внимание, используя провокации и нарушая табу. Недостаток такой стратегии в том, что запрет можно нарушить только раз. Если текст уже однажды проник в запретную область, невыразимого больше нет, и последующим поколениям остается с сомнительным удовольствием подростка повторять одно и то же. Так было с книгой «Babyfucker» швейцарца Урса Аллеманна. Произведение привлекло внимание, но не оказало никакого заметного литературного влияния.
Ключевой вопрос 1950-х: может ли художественный текст быть порнографией, –сегодня потерял смысл. Сравнивая бесконечный поток скабрезных фотографий в интернете и видео на частных каналах, показывающих самые грубые формы полового акта, каждый будет делать выводы в соответствии со своими эстетическими принципами, а не представлениями о морали.
Для этого не требуется филологического образования. Тест на порнографию, предложенный судьей Поттером Стюартом, работает и в обратном направлении. Альфред Аппел, учившийся у Набокова в Корнелле и издавший комментированное издание «Лолиты», вспоминает, как в 1956 году он был призван солдатом на корейскую войну. В одном из книжных магазинов он увидел зеленые томики, выпускавшиеся печально известным Olympia Press. Между книгами «Пока она не закричит» и «Сексуальная жизнь Робинзона Крузо» стояла «Лолита». Заинтригованный именем бывшего профессора на обложке, он купил книгу и принес в казарму. Его товарищи набросились на книгу с живым интересом, но уже после нескольких страниц раздался крик разочарования: «Черт возьми, это литература!»