Помните, у Аллы Пугачевой была песня про «настоящего полковника»? Так вот, наш собеседник, хоть пока еще только подполковник, зато уж действительно настоящий. О его существовании и о том, что он владеет русским, мы узнали от его коллеги полковника Кроттеля, в обществе которого, как помнят наши читатели, провели день в гостях у швейцарской армии. Полковник соединил по мобильному телефону с подполковником, который, услышав «Здравствуйте, я такая-то оттуда-то», радостно перебил: «А я о Вас знаю! И газету вашу читаю!» Неисповедимы пути, приводящие к нам наших читателей.
Надо сказать, что мундир все же оказывает определенное воздействие на дам, и если под рукой не оказывается чепчик, который можно бросить в воздух, остается договариваться об интервью. Договорились. Подполковник предложил встретиться в неформальной обстановке – у него дома. Узнать его на перроне Эгля не составило труда – в военной форме он был один. Распахнув передо мной дверцу белоснежной Audi, а затем аккуратно ее захлопнув, Флавьeн Шаллер включил зажигание, одновременно с которым включилась и аудиосистема, из которой … невероятно!! – понеслись знакомые мелодии ДДТ. Как выяснилось, группа Юрия Шевчука – всегда с подполковником во время его передвижений на личном автотранспорте.
Краткое описание 
нашего героя: мужчина 40-лет приятной наружности, очень в меру упитан, подтянут. Коренной валезанец, уроженец Мартиньи, но не потомственный военный. Разведен, двое сыновей 10 и 11 лет живут с мамой в Цюрихе, к папе приезжают в гости и на каникулы. Обладает чувством юмора. Владеет пятью языками (французский, немецкий, английский, итальянский, русский), учит арабский.
Всю эту информацию мы получили уже в первые несколько минут беседы, проходившей в очень элегантной и отлично оснащенной кухне нашего собеседника в его доме в местечке Монте, за чашечкой крепкого кофе. Дальше перешли к подробностям.
Наша Газета: Флавьeн, почему Вы избрали военную карьеру?
Флавьeн Шаллер: Моя мама – из совсем простой семьи, папу можно отнести к среднему классу, он был инженером-электриком. Когда меня призвали в армию, я по его стопам стал связистом. В конце обязательной службы мне предложили пройти офицерские курсы. Я отказался, высказав ряд критических замечаний в адрес армии. В ответ на что услышал: «Ты хочешь, чтобы что-то изменилось? Приходи к нам!». И я пошел. За время учебы было время подумать и о роли армии, и о том, что я сам могу сделать для своей страны, так что военную стезю я выбрал совершенно осознанно.
Изучали ли Вы что-то помимо военной науки?
Аттестат о полном среднем образовании у меня с экономическим уклоном. Получив его, я поступил в Лозаннский политех на отделение криминалистики – из 170 кандидатов тогда взяли только десять человек. Учиться было очень интересно, но я быстро понял, что работа в лаборатории – не для меня. После первого семестра я решил уходить, и тогда же получил из Берна официальное предложение о профессиональной службе в армии.
Вы стали первым швейцарцем, отправившимся на учебу в Москву. А какова предыстория этой программы обмена военными?
Тут переплелись две истории – моя личная и дипломатическая. Начнем со второй. Ее исток – государственный визит президента Д. Медведева в Швейцарию, за которым последовал официальный визит начальника Генерального штаба Вооруженных сил РФ генерала армии Николая Макарова, состоявшийся в марте 2010 года. Его встреча с командующим Вооруженными силами Швейцарии корпусным генералом Андре Блаттманом была посвящена вопросам двустороннего военного сотрудничества. Между нашими генералами установились не только хорошие профессиональные, но и личные отношения. Вскоре после этого мне позвонили и сказали – ты едешь в Москву. Я думал, это сон, но оказалось правдой.
А почему позвонили именно Вам?
Потому что первую заявку на возможную стажировку в стране Восточной Европы я подал в 2004. Мечтал, конечно, о России, но тогда это было невозможно, на меня посмотрели, как на сумасшедшего. За шесть лет многое изменилось. Но мое желание поехать в России осталось – она всегда казалось более интересной и в личном, и в профессиональном плане, чем, например, США. В надежде, что моя мечта реализуется, я и начал учить русский язык – еще в Лозанне. Но занятия были нерегулярными, знания закрепились на практике, во время моей первой поездки в Россию, еще в 2003 году.
Как?! Один? Не зная языка?
Ну да. Купил учебники, выучил алфавит. Все говорят, кириллица очень сложная, но на мой взгляд, ничего особенного, это просто вопрос концентрации и усердия. Сложности начались потом – фонетика совсем другая и очень мало общих слов для того, чтобы от чего-то оттолкнуться. В итоге я понял, что по учебнику язык не выучу. И решил ехать. У меня был приятель, женатый на россиянке. Она договорилась со знакомыми на Урале, которые согласились принять меня на пару недель. 26 декабря 2003 года я вылетел в Пермь.
А «принимающая сторона» каким-то иностранным языком владела?
Ни слова ни на каком языке, кроме русского. Но в этом – магия России: с первого же момента мы поняли друг друга, для всех это было приключением. Они повезли меня в Березняки, 250 км от Перми. Не забуду посадку на покрытую снегом полосу – это было как в кино. Но после двух недель, проведенных за попытками разговоров на кухне (сидели со словарем), я начал «болтать». Конечно, на примитивном уровне, но все же. Знаете, я много путешествовал, но с точки зрения человеческого общения эта поездка остается самым незабываемым опытом.
Вы поддерживаете с ними отношения?
Конечно, мы видимся, по крайней мере, раз в год, а этой зимой они приедут ко мне кататься на лыжах. После этого я продолжал учить русский самостоятельно, затем занимался в школе в Цюрихе. А потом встретил украинку, которая была моей подругой в течение нескольких лет. Эти отношения очень продвинули мои знания языка.
Но вернемся к главной теме нашего разговора. Программа обменов предполагает, что и российские военные должны приезжать учиться в Швейцарию. Было ли уже такое?
Нет, с российской стороны дважды в год приезжает группа военных для обмена опытом в подготовке в горных подразделениях. А после меня в Россию осенью этого года поехал еще один коллега.
Я попросил разрешения поехать в Москву за три месяца до официального начала стажировки, чтобы подучить военную терминологию – как Вы понимаете, в разговорах на кухне она редко встречается.
Прекрасно понимаю! Когда я училась на журфаке МГУ, у нас тоже была военная кафедра, где нас готовили на военных переводчиков.
Приехал я как раз в то лето, когда горели торфяники. Мой педагог уехал из Москвы, много уроков пропало. Вторая проблема оказалась в том, что официальный договор еще не был подписан, так что реально я смог приступить к занятиям в Академии только в сентябре 2011 года.
Какова была официальная цель Вашей стажировки? Чему Вы должны были научиться?
Россия всегда была очень сильна в области оперативного искусства – планирование, координация и проведение масштабных военных операций. Уже в 1920-х годах в России появились первые военные мыслители, тогда их называли стратегами, но именно они развили оперативную теорию. Достаточно назвать имена Триандафиллова, Тухачевского, Рокоссовского. Увы, эти имена в Швейцарии не были известны – но теперь рассказ об этих людях входят в приготовленную мною презентацию.
Как Вас встретили?
Прекрасно! И причина не только в моем личном обаянии (смеется). Как мы с Вами обсуждали, я стал первым швейцарцем, приехавшим учиться в Академию, созданную … швейцарцем, бароном Антуаном Анри Жомини. Библиотека Академии носит его имя, а его портрет украшает зал торжественных церемоний. Я был очень тронут, когда его увидел.
Пригождается ли Вам узнанное в России?
Конечно, я получил возможность проникать в суть операций, постигать их логику. Конечно, в Швейцарии невозможно проводить операции российского масштаба – для этого просто нет места. Да и необходимости. Но учиться была очень интересно, так как можно было буквально в реальном времени наблюдать, как реалии сегодняшней России адаптируются к военной теории, разработанной в советский период. Вся практическая часть занятий была подготовлена отлично, тут я узнал много нового и полезного.
Вы были единственным иностранцем на курсе?
В Академии есть основной факультет, на котором учатся россияне и белорусы, и 
специальный факультет, где учатся все иностранцы. Из Западной Европы вместе со мной учились швед и француз, часто приезжают немцы. Большинство студентов потом становятся военными атташе своих стран в России.
Вы бывали в России и раньше, как мы уже установили, но изменилось ли Ваше восприятие страны после этого более продолжительного пребывания в ней?
Мое представление о России радикально изменилось именно в первую поездку. Я столько наслышался об олигархах и тому подобном! Но потом увидел, что русские – такие же нормальные люди, как мы с Вами. Люди образованные, с которыми интересно говорить о книгах, о театре, о политике. Они, в отличие от американцев, например, не путают Швейцарию со Швецией и точно знают, что столица Швейцарии – Берн, а не Цюрих.
Во время учебы в Академии у меня, к сожалению, было очень мало времени для контактов с местным населением – занятия шесть дней в неделю, с 8.30 до 19. Тем не менее, Академия организовала культпоходы – трижды в Большой театр, в несколько музеев.
На человеческом уровне я почему-то гораздо больше общался с однокурсниками из Казахстана и Киргизии, чем с европейцами. Было у нас несколько китайцев и алжирцев.
Расширил ли этот профессиональный опыт Ваш интерес к русской культуре вообще?
Русской литературой я интересовался и раньше, правда, отрывочно. Я обожал «Записки из мертвого дома» Достоевского, а также всю литературу о Гулаге. Мне нравятся книги сибирского писателя Николая Лилина – «Снайпер» и другие.
Люблю я и многие музыкальные группы – ДДТ, «Сектор Газа», «Гражданская оборона». Их песни также способствовали расширению моего словарного запаса и пониманию страны. Например, «Дождь» ДДТ не имеет ничего общего со швейцарским дождем.
Да, представляю! Думаете ли Вы, что сотрудничество в военной области будет развиваться?
Я в этом уверен! Отношения между нашими странами сейчас наилучшие, и все заинтересованы в том, чтобы они такими и оставались. Швейцарцам очень полезно бывать в России, чтобы избавляться от существующих стереотипов и учиться разделять российский народ и российскую политику.
Ваш отец принадлежит к поколению, чьи лучшие годы пришлись на период Холодной войны. Как он реагировал на Ваш интерес к России?
К счастью, мой отец – человек открытый, никакой негативной реакции мое увлечение у него не вызвало. Он понимает разницу между понятиями «опасность» и «угроза». Да, для людей его поколения Россия представляла опасность, но пока не было угрозы, не были и причин портить отношения. Мои родители несколько раз навещали меня в Москве и детей моих привозили. Им всем очень понравилось, мама даже – по просьбе детей – научилась варить борщ. А дети научились считать и запомнили несколько слов.
Вы один из немногих иностранцев, которым удалось вернуться из России без невесты…
(Смеется.) Как говорится, на вкус и цвет товарищей нет. Да и по роду моей работы 
мне легче одному. Я не нашел невесты, но открыл для себя русскую душу. Это гораздо важнее!
Вы серьезно думаете, что такое явление как «русская душа» существует?
Я не думаю, я абсолютно в этом уверен! Это главная отличительная черта русского народа.
А какие есть внешние, так сказать, проявления?
По-разному… Иррациональность. Пессимизм, граничащий с фатализмом. Огромный прагматизм, четкие ценности – семья, друзья. Слово «друг» имеет настоящий смысл, не такой поверхностный, как здесь. Глубина человеческих отношений. Масса суеверий, которые я подхватил (говорит он, стуча по дереву – НГ). Любовь к застольям. Но нужно понимать, что водка в России – не просто способ напиться, но часть традиции. При этом если вы не умеете пить, то в России вам будет сложно выжить (Смеется.)
Какой эпизод из Вашего 10-месячного пребывания в России Вам наиболее запомнился?
Встреча с Путиным, конечно!
А Вы и с Путиным успели встретиться?
Да, мы даже чокнулись! По традиции, в конце учебного года все слушатели Академии были приглашены на прием в Кремль.
Какое впечатление произвел на Вас российский президент?
Наше общение длилось три минуты. Но я обратил внимание на такой момент: в Швейцарии, если человек смотрит вам в глаза, не принято отводить взгляд. А в России наоборот.
Правда? Не замечала.
Точно Вам говорю! Я сожалею, что, чокаясь со мной, Владимир Владимирович не посмотрел мне в глаза. Но вообще он произвел впечатление спокойного, уверенного в себе человека. Я уверен, что он хочет вернуть России былое положение на международной арене, а это нелегко. Насколько ему это удается, судить не берусь.
Каковы, на Ваш взгляд, основные вызовы, стоящие сегодня перед Россией?
Из того, что я смог увидеть, их два: демография и наркотики. В определенной мере они взаимосвязаны. Но я уверен, что Россия выстоит, потому что россияне любят свою страну и понимают, что русскую душу нужно сберечь.
Не кажется ли Вам, что некоторые проблемы являются сегодня общими для швейцарцев и россиян – например, миграция? Жители Швейцарии уже несколько раз со всей определенностью высказались по этому вопросу, проголосовав за ужесточение миграционной политики. В России референдумы не проводятся, но вопрос стоит очень остро.
Не надо впадать в крайности. В обоих случаях есть необходимая миграция, и есть миграция искателей выгоды. Вот эту последнюю миграцию нужно остановить, но не в ущерб тем, кто приезжает ради более полной личной самореализации и способен трудиться на благо принявшей его страны. Сложность России заключается еще и в том, что многие сегодняшние мигранты в недалеком прошлом были гражданами одной страны. В Академии я видел, как трудно некоторым представителям старшего поколения признать изменившуюся геополитическую ситуацию.
Несколько слов нашим читателям в заключение нашей беседы?
Спасибо Швейцарии и России за предоставленную мне возможность провести незабываемые десять месяцев, обогативших меня и в профессиональном, и в личном плане. Я с нетерпением жду следующей поездки в Москву.
